ДИЛЕР

Я тот, к кому ты заходишь часто,
Я тот, чей телефон ты знаешь,
Я тот, кто не ждет напрасно,
Если ты вдруг опоздаешь.
И ты от меня зависишь полностью,
У меня есть то, что тебе надо.
И ты мне деньги отдашь с готовностью
И будешь смотреть на меня, как на гада.
О, да - я мерзкий тип,
И я могу себе это позволить.
И если мы видимся - значит ты влип,
Ну об остальном говорить не стоит.
И так понятно, что ты торчишь,
Ты и гера, еще твой приятель.
Когда его нет, ты мне об этом кричишь.
Я твой продавец, ты мой покупатель.

С утра приходят ко мне люди разные,
Бледные, прям на пороге могут скончаться,
И всякие другие, разнообразные,
Розовые, еще не успели сторчаться.
И каждому надо одно и то же,
Каждый знает, зачем пришел.
Интересно, на кого он был бы похожим,
Если бы то, что искал, не нашёл.
Клиенты некоторые исчезают,
Некоторые соскочить пытаются.
Потом они заново начинают,
И уже до конца расслабляются.
Каждый считает, что ему можно
В любых количествах, каких хочется.
Представить совсем не трудно,
Как это может для них закончиться.

Что, ты готов упасть на колени,
Когда это будет необходимо,
Когда под глазами большие тени,
Когда руки исколоты наполовину?
И ты от меня зависишь полностью,
У меня есть то, что тебе надо.
И ты мне деньги отдашь с готовностью,
И будешь смотреть на меня, как на гада.

Убийца

Шаг за шагом, я все ближе и ближе.
Я дышу ему в спину, я его вижу.
Перламутровый пылью луна роняет свет,
Я сжимаю в ладони… Нет, не пистолет.
А тупой огромный нож, холодный как лед,
Его лезвие не режет - его лезвие рвет.
Передо мной один из тех, кому так хочется жить,
И я не вижу причин, чтобы его не убить.

Она смотрит мне в глаза, она хочет знать ответ,
Она услышит "да", хотя правда - это "нет".
Для меня это звуки, все что я ей скажу,
Она держит мою руку, а не я ее держу.
Она мне шепчет "прости", даже если я не прав.
Она еще отдает, уже последнее отдав.
Она наверное из тех, кому так хочется любить,
Но я не вижу причин, чтобы любовь не убить.

Они друг друга убивают, топчут как тараканов.
Они смазывают салом механизмы капканов.
Они любят добить, когда ты уже ранен,
И каждый носит за пазухой тот самый камень.
Они добры напоказ, а втихую жестоки,
За свою добродетель выдавая пороки.
И я такой же как все, готовый резать и бить,
Совсем не вижу причин, чтобы себя не убить.

Тишина

Время рвет на куски, каждый день - это крик,
И только звоном в ушах растворяется миг.
И если все хорошо, то ты услышишь свой смех:
Это время хохочет, закинув голову вверх.
Если что-то не так, слезою сдавленный стон
Песчинкой ляжет на дно потоком мутных времен.
А иногда лишь только время и пустота,
И ничего не происходит - тишина.

Тишина, тсс, тихо, тихо, тихо.
Тишина…

Я слышу шепот ее губ, тонкий запах духов.
Я слышу шорох платья и звуки шагов.
Когда она спит, я слышу то, что ей снится.
Я даже слышу, как она поднимает ресницы.
И если вдруг она в подушку ночью тихо заплачет,
Я сосчитаю, сколько слез от меня она прячет.
А сейчас ее нет, она куда-то ушла,
И ничего не происходит - тишина.

Одиночество пугает и берет меня в плен,
Я слышу тихий скрежет кровеносных систем.
Сердце бьет по голове огромным молотом боли,
И разъедает глаза от выступающей соли.
Я считаю секунды, я считаю часы,
Я жду того кто должен принести тишины.
И он приходит с пакетом, в котором прячется зима,
Вода, ложка, вата и тишина

Тишина, тсс, тихо, тихо, тихо.
Тишина.

Я не слышу что хочу, а слышу то, что придется.
Время мое только стонами льется.
И с каждым часом эти стоны становятся тише,
А иногда бывает так, что я совсем их не слышу.
И я не слышу шагов, чего-то страшного рядом,
Но очень скоро с этим встречусь я блуждающим взглядом.
И кончится время, а вместе с ним пустота,
Остается только одна тишина.

Тишина, тсс, тихо, тихо, тихо.
Тишина.

ОДИН НА ОДИН

Становится страшно год от года сильней,
Если входит в привычку смерть старых друзей.
И хочется плакать, даже не плакать, а выть.
Ты понимаешь, что не в силах ничего изменить.
Тебя не трогают уже чужие слёзы и боль,
Тебе не надо ничего, ты занят только собой.
Твоя задача необычна, но до боли проста -
В максимально сжатый срок уничтожить себя.

Не остаётся ничего, проходят страхи и боль,
Когда, поверженный иглой, ты выбираешь контроль.
Ты забываешь, кем ты был всего лишь пять минут назад,
Твою память разлагает тобой любимый яд.
Неужели ты действительно доволен собой,
Когда рвотная масса из горла хлещет рекой,
Когда на следующий день ломит каждый сустав,
Желание кайфа душит словно удав?

Тебе нужны твои руки, чтобы только звонит.
И голос нужен для того, чтобы об этом говорить.
И ноги нужны, чтоб за этим бежать.
И деньги только для того, чтобы за это отдать.
Ты говоришь, что ты свободен, ты об этом кричишь,
Но ты зависишь от того, на чём ты торчишь.
Не осталось никого, не друзей, и не врагов,
Когда ты смотришь на мир в объеме суженых зрачков.

Вы вроде бы вместе, и вы вроде бы друзья.
И ты делишься с ним всем, тем что есть у тебя.
Ты сейчас ему отсыпишь, и он это возьмёт,
А через месяц или год твой лучшимй друг умрёт.
И ты будешь убиваться, почему случилось так,
Среди вас двоих был еще третий - враг.
Тебе надо решать, что ты будешь делать с ним,
Или ты или он - один на один.

Любовь

Это больше чем мое сердце,
Это страшнее прыжка с крыши,
Это громче вопля бешенного,
Но гораздо тише писка забитой мыши.
Это то что каждый всю жизнь ищет,
Находит, теряет, находит вновь.
Это то, что в белой фате со злобным оскалом
По свету рыщет.
Я говорю тебе про любовь.

Она сама по себе невесома,
Она легче чем твои мысли,
Но вспомни как душу рвало,
Когда она уходила,
Как на глазах твоих слезы висли.
Она руками своими нежными
Петлю на шею тебе набросит,
Не оставляя ничего от тебя прежнего,
Cама на цыпочки встать попросит.
Ты даже не сможешь ее увидеть,
Ты никогда не заглянешь в ее глаза,
А думаешь о том, как бы ее не обидеть,
Не веря в то, что она действительно зла.
Ты можешь с ней расцвести и засохнуть,
Она сожрет тебя как цветок тля.
Но все равно - лучше уж так сдохнуть,
Чем никого никогда не любя.

С ней хорошо, без нее как-то странно,
Мне не хватает ее слез радости.
Если она пришла, то тут же уходит, плавно
Бросая в лицо какие-то гадости.
И я держу свою дверь закрытой,
Чтобы стучалась она перед тем как ко мне войти,
Чтобы не оказалась она той, мною давно забытой,
Той, с которой мне не по пути...

Вера

Все! Не во что больше верить.
Все! Некому доверять.
Чем каждый третий жизнь свою будет мерить,
Если каждый второй готов убивать?
Если слезы весят меньше чем платина,
Если кровь каждого кипит препаратами,
Если вместо бога какая-то гадина,
А любовь к нему меряют только каратами.

Ты просишь его дать тебе силы,
Ты говоришь не ведал что делал,
А сам его уже давно втоптал в глину,
А сам его давно уже предал.
Терновый венок не рвет тебе голову,
Руки твои гвоздями пробиты не будут,
И в рот тебе не льют раскаленное олово.
Когда ты сдохнешь, тебя все забудут!
Нет, ты не тот кто его распял,
И даже не тот, кто держал его руки.
Ты просто тот, кто ничего не сказал,
Когда он за тебя принимал эти муки.
Не будем спорить, кто праведен а кто грешен,
Никто не найдет себе спокойную старость.
Просто каждый поступок должен быть взвешен
Хотя бы чуть-чуть, хотя бы самую малость!

Что ты от него хочешь?
Он и так о тебе до хрена печется,
Если даже слюною весь крест намочишь,
Время твое назад не вернется.
Тебе надо не верить, а веровать,
Чтобы душа не металась плавником форели.
Никто не сможет ничего посоветовать,
Когда встанешь лицом к последней своей двери.

Я ЛЮБЛЮ ЛЮДЕЙ

Если кто-то что-то от меня хочет,
Если кто-то меня достать пытается,
Пусть он лучше о себе похлопочет,
Может быть он последний раз улыбается.
Мне всё равно, что он там представляет,
Пугает меня, нагоняет страху.
Его всего-навсего два слова ожидает -
Эй ты, пошёл на хуй!

Кто-то считает себя умнее других,
Умный парень, куда деваться?
Интересно, что же он будет делать без них,
Как и над кем он будет издеваться?
Ух, ненавижу таких, как он,
Считает, что мозг его интеллектом полон,
И говорит он только лишь о себе одном.
Ум, бля, да пошёл он.
А этот, типа, самый здоровый.
Сил до хрена, а мозг отсутствует.
Сразу видно - рождён был коровой.
Так, для мебели везде присутствует.
И если будет необходимо,
Он скажет только две буквы "му",
А у меня есть три слова для этого дибила -
Эй ты, пошёл в пизду!

Стоять на месте, руки за голову -
Орёт мне директор мира.
Ему, наверное, власть ударила в голову,
Приобретённый синдром командира.
С этим парнем опасно иметь дело,
Он может ударить тебя с размаху.
Так что лучше поберечь своё тело,
И про себя послать его на хуй!

Надежда

Не осталось ни сил, ни ощущения боли.
Тоской изъедена душа, как личинками моли.
Все катится в пропасть, причем уже не в первый раз,
И равен нулю смысл дружеских фраз.
Все кому-то подарено, потеряно, продано,
И сердце, кровью облитое, за ужином подано.
Осталась только грязь на дне карманов одежд,
И какое-то чувство, что-то вроде надежды.

Она слышит шаги, они все тише и тише,
Он снова стал журавлем и будет жить где-то выше.
Она его не ждет, она простила и плачет,
А тупая подруга ее надеждой дурачит.
Время тихо уходит, и наивная ложь
К запястью левой руки примеряет свой нож.
Надежда была и осталась напрасной,
Она капает на пол липкой жидкостью красной.

Ты изначально один, но даже если есть друг,
Он не увидит всех бед на ладонях твоих рук,
Он за тебя не станет смелым, если ты оторопел,
И за тебя сказать не сможет, то что ты сказать хотел.
Он может только помочь, если что-то не так,
Когда глаза твои застелет безысходностью мрак,
Когда слезы ровно делят на три части лицо,
И не осталось надежды на себя самого.
Надежда - самообман, но все что у нас есть,
Она ходит по рукам продавая свою честь.
Эта лживая тварь пыль пускает в глаза,
Исчезая в тот момент, когда она так нужна.
Она будет уходить и возвращаться много раз,
Всегда держа на расстоянии заветный алмаз.
Я без надежды убит, тоской навылет прострелен,
Потому что я надеялся, а не был уверен.

Ласты

Вот тебе моя кожа, земля,
Вот тебе мои кости,
Глаза впавшие - два угля
Остывшей злости!

Кровь холодна, но такая же красная.
Пускай трава ею напьется,
Пускай возьмет силу мою напрасную,
Цветами алыми пускай зарвется!

Я все отдал тебе, что брал на время,
Уже не в силах себя лелеять.
Я теперь вроде семя,
Яма вырыта - пора сеять!

Мне не страшно, обидно может быть,
Что не успел ни с кем проститься.
Так получилось, что все уже прожито,
И я могу теперь только сниться.

Дверь

Я охапками листья кидаю в костер.
Синим дымом подпирая бледный неба шатер,
Они пеплом взлетают, прогорев до конца.
Я рукою стираю хлопья сажи с лица.
Как будто так уже было - это просто усталость.
Безразличием камня в моем сердце осталось.
Пламя шорохом смерти жжет сухую листву.
Это лучше чем гнить, дожидаясь весну.

Стоит простить тех, кто мелок душою,
Их обиды наполнят лужи грязью одною.
И свое отраженье в мутной глади воды
Я прицельно разрушу белой пеной слюны.
Золото сыплется с усталого дерева,
Тут же ветер ворует то, что было потеряно.
Он хватает что попадя сильной лапою хищника,
И тянут деревья руки-ветки, как нищенка.

Открой мне дверь, и я войду,
И принесу с собою осень.
И если ты меня попросишь,
Тебе отдам ее я всю.

Сколько прожито лет, сколько прожито дней?
Это кто как считает, для кого как важней.
Что-то сделано мною, или сделано что-то.
И что для себя, ну а что для кого-то.
Счастье в секундах маленьких острых,
Щедрое к детям и скупое для взрослых,
Липкой почкой набухнет долгожданной весною,
Чтобы осенью стать в костре горящей листвою.

Открой мне дверь, и я войду,
И принесу с собою осень.
И если ты меня попросишь,
Тебе отдам ее я всю.

Молоко

Это твой щенок,
Теперь он твой навсегда,
И ты не хочешь, но считаешь.
Его дни и года.
И с каждым новым днем
Твоя любовь к нему растет,
Она станет огромной,
Когда он умрет.

Я буду жить

Главная